От сумы и от тюрьмы не зарекайся...
Ага! А от докторов тем более!
28 декабря 2003 года у нас собрался, как сейчас говорят, небольшой корпоративчик. Я работал тогда корректором в ухтинском издательстве "НЭП+С". Передо мной одним стояла бутылка ""Ржаной" (я читал работу В. Похлебкина), стол же ломился от самой престижной, на то время, "Гжелки". Причиной тому послужила шутка моих сослуживцев, "по большому секрету" на перекуре они сообщили мне, что пойла не будет, надо, мол, приносить с собой. Я и принес бутылку, спрятав ее в карман полушубка. Увидев, что и без моей несчастной бутылки, стол ломится, я, естественно, обрадовался и решил оставить ее у себя в заначке, но... бутылка, предательски выскользнув, выпала из кармана. И, еще более предательски, не разбилась. Потому мне и пришлось под всеобщие усмешки идти через весь зал на свое место, к удивлению всего персонала, с собственной бутылкой в руках.
Стратегия наших работников общепита проста и эффективна, на столы выставляется холодная закуска, а горячее очень долго не подается. Они знают, что в силу физиологических особенностей, пьяный человека не ест, а значит, этим малым крысятам достанутся много жирных кусочков. Мужики, собираясь в кабак, наешьтесь дома, в ресторане вы спокойно откажитесь от горячего, которого, впрочем, нормальный мужик, обыкновенный алкоголик, все равно и не увидел бы.
Я же тогда пошел на голодный желудок и в одно рыло выжрал "тошниловку", которая, естественно, к настоящей водке относилась также, примерно, как звезда деревенской дискотеке, относится к прима-балерине из "Большого театра". В миг опьянев, ломанулся домой. Когда же вышел из бара с гордым названием "Пельменная", который находился на границе нашего городка, я пошел в противоположную от своего дома сторону. Естественно, очень скоро я оказался за пределамиЗаписки...
Когда проснулся, лежа на спине, надо мной ярко светила луна и блестели звезды, в воздухе легко потрескивал мороз (какая прекрасная литературная банальность – я ее тогда ощутил физически). Голова была чрезвычайно ясна и всё сразу осознала. В правой руке я держал пару своих меховых перчаток, снежинки на ладони не таяли, пальцы не разгибались. На левой ладони снежинки не таяли только на пальцах, и я стал усиленно растирать левую ладошку. Забегая вперед, скажу, что это спасло мне культю. В настоящий момент она очень… нет, очень и очень помогает мне существовать в этом мире. Растерев ее, я попытался встать, но… то ли потому, что на моих ногах все еще были легкие летние туфли, которые очень скользили, то ли потому, что тело мое было все еще пьяно, встать не смог. Тогда я стал кричать, сначала: "Помогите! Помогите"! Потом: "Help me! Help me"! На мой призыв никто не откликнулся и я, повернувшись на правый бок, засунув левую руку под мышку, мирно засопел...
Услышал голос: "С трудом остаться…" повторил про себя: "С трудом остаться"… и дальше продолжение: "...или с легкостью уйти?" Тут я с ужасом осознал, что первая часть – это не утверждение, а вопрос и завопил: "С легкостью уйти! С легкостью уйти!.." Но было уже поздно, голоса я больше не слышал… выбор был сделан.
По свидетельству многочисленных свидетелей (как любят выражаться представители наших многочисленных правоохранительных органов), из бара я вышел в 23 часа, очнулся в близлежавшем здании Стадиона в 9 часов (я узнал это у медсестры, которая делала мне укол). То есть, как не крути, а на морозе примерно в -30 я пролежал никак не менее десяти часов. У лечащего врача я потом спрашивал, возможно, ли при этом остаться в живых? Он отвечал отрицательно. На мое недоумение, развел руками: Чудо, наверное…
"С трудом остаться…"
Свежие комментарии