Давно ищу, как и многие из вас, ответы на те вызовы современного общественного развития, которые меня очень тревожат. Тревожит то, что происходит в мире, во что все это может вылиться для нас, живущих в России. Многое представляется из ряда вон выходящим. Но, пожалуй, беспокоят не конкретные события, а то, что за ними за всеми маячит. И больше всего - стратегическая растерянность. Это многоуровневая растерянность, и одно из ее ярких проявлений — это совокупная работа средств отечественной массовой информации. Невольно каждый из нас пытается фильтровать ее мутный поток в поисках ответов на вечные вопросы: "Кто виноват?" и "Что делать?". Симпатичны многие общественные деятели, ученые, писатели, экономисты, журналисты и политологи, дающие, каждый в своей сфере компетенции, ответы на эти вопросы, помогающие систематизировать и анализировать ранее полученные знания. Это и Фурсов, и Дугин, и Стариков, и Глазьев, и Четверикова, и Хазин и Захарова, и Семин и многие другие... Да, они очень разные, как и мы здесь, на "Шаге...", но все они искренне болеют за судьбу, за настоящее и будущее России. А сегодня предлагаю вам познакомиться с выводами Сергея Кургиняна. И да, я с ним полностью согласна: будущее России теснейшим образом связано с освоением опыта СССР, с выводами из этого уникального опыта модернизации при сохранении коллективизма и традиционных ценностей и его развитием. Смотрите, читайте, анализируйте, делайте свои выводы.
И очень советую книгу Зигмунда Баумана "Индивидуализированное общество" для понимания процессов, происходящих сейчас в Западном мире и у нас, на постсоветском пространстве.
Стенограмма видео:
Я вот в предшествующей своей передаче, не в последней, а в предпоследней, которая велась из поселения Александровского, я в ней сказал несколько слов о госпоже Шульман, и это взбудоражило либеральный истеблишмент, они начали это обсуждать. Я вот что сказал-то, что госпожа Шульман, которая, казалось, хоть как-то соответствует тому, что называю компетентностью, вдруг проявила вопиющую и неслучайную некомпетентность. Госпожа Шульман в основном знаменита обсуждениями так называемой «седьмой колонны». Кто не знает — поясняю, обычно была «пятая колонна». «Пятая колонна» — это откровенные сторонники той державы, с которой мы воюем, в данном случае США. Потом возникла «шестая колонна». «Шестой колонной» называли системных либералов находящихся в Кремле. Если там Шендерович, Ходорковский, Навальный, не знаю, кто-то еще открыто и более-менее открыто проклинают Путина, то-сё, призывают к тому чтобы всё это сокрушить, то «шестая колонна», она как бы раскланивается перед главой государства и так далее и пытается сдвинуть его курс в либеральную сторону. А «седьмая колонна», о которой говорила госпожа Шульман, это якобы те люди, и она их подробно перечисляла в нескольких статьях в газете «Ведомости» и в других газетах, так называемых респектабельных газетах — проамериканских. Вот в нескольких этих газетах, в основном в «Ведомостях», она перечисляла, кто такие эта «седьмая колонна», приплетая туда, то тех, то других, именно патриотических членов команды Путина, говоря о том, что манифестом этой «седьмой колонны» являлся Примаков, и что «седьмая колонна», по большому счету, готовит сброс Путина. Больная тема для наших олигархов. И в пределах всего этого госпожа Шульман обсуждала ресурсы, соотношения и всё время говорила, что она ученый.
Долго-долго всё это обсуждала, после чего сказала, что социальная атомизация в постсоветской России — это базовое наследие советской власти. Вопрос не в том, кто любит советскую власть, а кто нет. А все понимают, что социальная атомизация, о которой говорит госпожа Шульман, — это следствие неизбежное и основная задача МО-ДЕР-НИ-ЗА-ЦИИ, капиталистической анти-коллективисткой модернизации. Это она создает атомы, и, не создав атомы, она не может осуществить модернизацию.
При этом разрушение традиционализма — Премодерна и является задачей модернизации. Премодерн — коллективисткий, а Модерн атомизированный. Если бы госпожа Шульман сдавала бы зачеты в каких-нибудь нормальных институтах, она бы не могла ничего такого сказать. Это примерно то же самое, что госпожа Латынина говорит, что стрелка осциллографа куда-то там движется — у осциллографа нет стрелки. Но это физика, и госпожа Латынина не обязана это знать. Когда она изображает из себя историка и говорит, что Геббельса повесили, и потом ядовитые появляются комментарии «меня не повесили, я яду принял. Геббельс», да? Это хуже конечно, и таких явлений много. Господин Юргенс, например, говорит о том, что «как известно, балласт сбрасывают с судна для того, чтобы оно в бурю не перевернулось». В бурю балласт наращивают, это тоже все знают кроме Юргенса. Но и Юргенс, и Латынина, и все остальные они всё-таки совершали эти неслучайные ляпы, перемещаясь со своего основного собственно журналистского поля на всякие научные, особенно технические поля. Только госпожа Шульман, во-первых, говорит, что она не журналистка, а ученый (это у нас такой «прикид»), а во-вторых, она находится в своем поле — социальной теории.
Она Вебера не читала? Она Локка не читала? Она Гоббса не читала? Она не знает, что вся западная литература говорит о том, что социальная атомизация — это следствие модернизации? Что именно задачей модернизации является ломка традиционалистской матрицы и коллективизма? И что именно за счет этого возникает всё остальное. Она Дюркгейма не читала? Значит, она может только рассуждать о «седьмой колонне». А это означает, что у нас интеллигенция находится в странном состоянии, понимаете?
Когда идею «русского мира» обсуждают Станислав Белковский и Максим Шевченко, я читаю длинный текст:
«А. Белковский:
— Я считаю, что концепция „русского мира“ является фейковым блефом в данный момент. Русское сознание глубоко провинциально, русский человек хочет стать европейцем, но при этом сохранить свою идентичность, — этому посвящена значительная часть русской литературы и весь Антон Павлович Чехов, например. И для Путина вопросом не был „русский мир“. Для Путина было вопросом принуждение Запада к любви. (Это одна мысль, и Белковский ее проверяет. Зачем тут Чехов? — С.К.) Все, что делал Путин — это невероятный „Вишневый сад“».
Ну, хорошо, Белковский не понимает, что такое Чехов, но он же не понимает, что такое «русский мир». Он ему отвратителен, он говорит, что это фейк и так далее. Что говорит Шевченко?
«— Я никогда не был поклонником концепции „русского мира“...»
— Там же
Значит, обсуждают это всё два человека, Шевченко и Белковский, оба не являющиеся сторонниками концепции «русского мира». Поэтому никто не обсуждает, что такое «Мир миров», что такое русский Универсум, как он по-настоящему выстроен. Никто не говорит о том, что этот «русский мир» сейчас превращают в оружие против Русской Империи, Русского Империума. Значит, всё огромное пространство смыслов, которое надо обсуждать, формируя повестку дня, всё это вообще никак ни в чем нигде не фигурирует. Потому что изначально, что делается? Изначально два человека, которые могли бы что-то сказать и являются, ну как бы, держателями неких возможностей дискутирования, сведены в передаче на «Эхо Москвы» так, что оба они не могут защищать «русский мир». А зачем их так сводят? И кто в принципе, должен формировать повестку дня?
Вот госпожа Шульман говорит ахинею чудовищную, по поводу того, как именно осуществляется социальная атомизация. На самом деле, вся тонкая повестка дня, связанная с тем, что же там происходило в Советском Союзе, за счет этого вычеркивается. И нельзя уже понять соотношение советского и русского мира, ничего.
Потому что в Советском Союзе модернизация была осуществлена реально (ну там, культурная революция, индустриализация и так далее) без разрушения коллективистского общества, а с укреплением коллективисткой матрицы. А никто в мире, кроме русских, такую модернизацию не осуществлял.
Поэтому советскость надо анализировать не на уровне этих идиотских анти-сталинистских бессмысленных выкриков, правительственных беспомощных программ и каких-то там стен, а на уровне выявления глубочайшего смысла «что же сделали эти русские, взяв на себя советское?» Они единственные в мире не разрушили традиционную матрицу, не разрушили коллективизм и осуществили модернизацию.
Что сейчас происходит с китайцами, с другими азиатскими странами — это отдельный вопрос. Россия же страна христианского мира, как она могла это сделать? Чем с этой точки зрения была коллективизация? Ну, давайте кричать бесконечно «бедные крестьяне» — много ужасного произошло, и при модернизации и раскрестьянивании Европы происходили такие чудовищные вещи, по отношению к которым наша коллективизация это очень гуманистическое занятие, тем более, что мы всё осуществили за десять лет, а там это осуществлялось столетиями. Беспощаднейшим образом, с чудовищными жертвами. Но мы жертвы будем обсуждать или смысл?
Смысл же заключался в том, что была создана эта модель: коллективизм укрепился, а модернизация осуществилась. Значит, она была не модернизация? Или русские — это абсолютно особый народ? Народ-держатель неких знаний, которые сейчас особо нужны, потому что мы модернизацию продолжать не можем. Да, мы ее защищаем, потому что она есть меньшее из зол. Да, поэтому защищаем национальные государства и всё прочее, мы же понимаем, что там есть проблемы. Очень крупные. А вот это развитие без полного демонтажа коллективизма при укреплении коллективизма и всё прочее, это, я извиняюсь, такое «ноу-хау» что дальше некуда.
Госпожа Шульман обсуждает какие-то идиотизмы по поводу того, как именно Советский Союз, укреплявший коллективизм, на самом деле создавал атомизацию. А все мы понимаем, когда она создавалась. В 60-70-е годы я приезжал на дачу, и ровно через неделю мы все знакомились. Знакомились, играли в волейбол, ходили друг к другу, начинались какие-то там совместные вечера, вечеринки, пение песен, дискуссии, самодеятельные спектакли, танцплощадка и так далее.
Теперь можно жить в поселке очень близко от Москвы десять-пятнадцать лет и почти ни с кем не быть знакомым, а проходя мимо друг друга в лучшем случае говорить «здравствуйте». И даже когда люди выходит фейерверки пускать на Новый год, они не собираются вместе, они каждый у себя. Вот что такое атомизация. Она была возможна в каком-нибудь поселке, где жили советские граждане? Я вас умоляю, я вас умоляю...
Так что госпожа Шульман говорит полную ахинею и называет себя ученым, и ее специализация социальные науки. А американцы сейчас обсуждают что такое «идентичность» и может ли у чернокожего быть белая идентичность, а у белого человека черная идентичность. Как они могут плыть так сильно-то, чтобы реальность исчезала?
И все это Умберто Эко, которого госпожа Шульман тем более не читала. Может «Маятник Фуко» и читала, но так по-серьезному где он рассуждает, не читала. Ссылаясь на Зигмунда Баумана, называет «текучим обществом». Пока госпожа Шульман ноет о примстившейся ей советской атомизации, Умберто Эко, ссылаясь на Зигмунда Баумана, обсуждает «текучее общество» как новую реальность. Значит, за счет того, что наша интеллигенция оборзела и опростилась, мы не можем обсудить современную повестку дня. Нет ни площадок, ни форм обсуждения, да? Ни интеллигенции как субъекта этого обсуждения, потому что опростившаяся интеллигенция это не интеллигенция, это люмпен-интеллигенция. Не хочется Ленина вспоминать, всё время критиковали, что он говорил что-то не то. Я к интеллигенции отношусь с глубочайшим уважением и считаю, что без нее движения из нынешнего тупика невозможно. Но ее нет! Так вот «текучее общество», о котором говорит Умберто Эко, это интереснейшая вещь.
Бауман — это профессор университета в Лидсе, он занимался там постмодернизмом, консьюмеризмом и всем прочим. Это поляк, коммунист, иммигрировавший тогда, когда начались в Компартии такие всякие анти-еврейские дела. И вот он говорит, что у современного человека нет вообще никаких устойчивых ориентиров:
«...отсутствие у сегодняшнего человека каких бы то ни было „устойчивых“ ориентиров. Какие последствия повлечет такое положение дел, еще предстоит понять.
Идея „текучей“ современности или же общества принадлежит, как известно, Зигмунду Бауману. Для тех, кто хочет ознакомиться с разного рода выводами, рожденными этой концепцией, будет полезна книга „Кризисное состояние“ (издательство Эинауди, 18 евро), в которой Бауман и Карло Бордони обсуждают эту и другие проблемы.
Текучее общество начинает формироваться на волне так называемого постмодерна...»
— Умберто Эко «Текучее общество» // «L’Espresso», Италия 15.06.2015
Видите, не я один, и не вместе там с Дарридой, Лаканом и другими обсуждают постмодерн. Его обсуждают люди, которые вполне понимают его политическое значение. Были некие такие крикливые псевдо-интеллигенты, которые орали, что политического значения у постмодерна нет.
«...на волне так называемого постмодерна (термин, служащий, впрочем, чем-то вроде «зонта», под которым укрылось множество феноменов из разных областей, начиная с архитектуры и заканчивая философией или литературой, порой без всякого на то основания). Постмодернизм ознаменовал собой кризис «великой повествовательной традиции». Считалось, что он может предложить миру новый ориентир, занимаясь переоценкой прошлого в игровой, ироничной форме, во многом он был близок нигилистическим тенденциям. По мнению Бордони, однако, и постмодернизм перешел в стадию увядания. Он был явлением временного характера, мы прошли сквозь него, даже и не заметив этого, и когда-нибудь его будут изучать как предромантизм. Постмодернизм дал лишь название некоей переходной стадии, став своего рода паромом между модерном и еще безымянным настоящим. (Вот смотрите, лексика какая: «еще безымянным настоящим». — С.К.)
По Бауману, к характеристикам этой нарождающейся современности можно отнести кризис государственности (какая же свобода в принятии решений остается национальным государствам перед лицом торжества международных монополий?). Исчезает институция, гарантировавшая единицам возможность по заданной схеме решать проблемы нашего времени. Вместе с кризисом государственности наметился и идеологический кризис, и соответственно партийный, следовательно, теперь лишено смысла любое апеллирование к общественным ценностям, позволявшее отдельно взятому индивидууму чувствовать свою принадлежность к общности, формулировавшей его потребности.
В ходе кризиса всего общественного расцветает безудержный индивидуализм, превращающий ближнего из попутчика в противника, которого следует остерегаться. Такой «субъективизм» подорвал основы эпохи модерна, сделав его хрупким, и вот при полном отсутствии ориентиров все растворяется в своего рода текучести. Теряется правовая уверенность (судопроизводство воспринимается как враг), и возможным выходом для индивидуума, не имеющего какой-либо точки отсчета, становится, с одной стороны, создание видимости любой ценой, то есть видимость преобразуется в самостоятельную ценность (феномен, которым я часто занимаюсь в этой колонке) (это «Espresso» Италия — С.К.), а с другой — потребление. Речь, однако, идет не о потреблении, целью которого является обладание желаемым предметом, приносящее удовлетворение. Нынешнее потребление, напротив, мгновенно превращает купленное в устаревшее, заставляя индивида совершать одну покупку за другой, будто пораженного своего рода бесцельной булимией (новый телефон немногим уступает старому, но от него необходимо избавиться для того, чтобы принять участие в этой оргии желаний).
Кризис идеологий и партий: кто-то сказал, что такие понятия теперь сродни такси, в которые садятся вожди или большие шишки в погоне за голосами, непринужденно выбирая наиболее соответствующую моменту идеологию и партию — благодаря чему без всякого возмущения, напротив, даже с пониманием мы относимся к разного рода ренегатам. И уже не только отдельные индивидуумы, но и само общество существует в устойчивой парадигме временного состояния».
— Там же
Устойчивой парадигме временного состояния!
«Какова альтернатива этому плавлению? Мы пока не знаем, междуцарствие продлится довольно долго. Бауман замечает (с потерей веры на спасение, ниспосланное сверху государством или революцией), именно в период междуцарствий возникают негодующие движения. Такие движения знают, чего не хотят, но не знают, чего хотят. Хотелось бы напомнить, что службы общественного порядка были обеспокоены, прежде всего, тем, что так называемый „черный блок“ не подходит ни под одно из определений, не в пример анархистам, фашистам, красным бригадам. Его сторонники проявляют активность, но никто, включая их самих, не знает, когда ждать выпадов и в каком направлении.
Есть ли способ выжить в текучести? (я бы еще сказал, есть ли способ предотвратить текучесть — С.К.) Да, есть. Следует осознавать, что живешь в текучем обществе. Такое общество — чтобы быть понятым и возможно, впоследствии преобразованным — требует нового подхода. Беда в том, что политики, да и по большей части интеллигенция еще не осмыслили значение этого феномена. На данный момент идеи автора концепции Зигмунда Баумана остаются „гласом вопиющего в пустыне“».
— Там же
Вот это интеллектуальный текст, понимаете? Это вам не советская атомизация, которую сейчас преодолевает пост-советизм. Это «текучее общество». Можно ли в нем выжить, формируется ли оно в России, как на него реагирует Россия? Не оно ли, не эта «текучесть» в итоге и порождает всё то, что является нынешней странной реальностью? Вот вопросы, на которые надо отвечать, вот вопросы которые надо обсуждать, а мы вместо этого очень часто толчем воду в ступе. И я предлагаю тем, кто не хочет этого толчения постоянно
Первое: осваивать классический аппарат и применять его к делу;
Второе: соединять классический аппарат с неклассическим;
Третье: идти на глубину.
Только при этих трех условиях и в твердом понимании того, что будущее не за постмодерном и не за «текучим обществом», а постмодерн затекает именно в общество, и не за той пустотой, которая обязательно образуется, и Умберто Эко показывает, как она образуется при наращивании этой текучести, а за альтернативой этому, и эта альтернатива является не контр-модерн, не архаика, не новое средневековье, которые тоже будут текучими, а Сверхмодерн, действительно освоение нашего исторического опыта, переосмысление опыта, глубочайший его апгрейд.
Только там, в той стороне можно найти ответ на тот вызов, который, если на него не ответить, уничтожит сначала Россию, а потом и всё человечество. Ради того, чтобы этого не случилось, мы и ведем политическую деятельность и обсуждаем всё так, как в этой передаче.
До встречи в СССР!
Сергей Кургинян
Свежие комментарии