В старом здании московской школы № 201, где училась Зоя Космодемьянская, находится ее музей, где забыты и гибнут исторические экспонаты. Школа переехала в новое здание, но там для музея отвели только маленький класс взамен четырех мемориальных залов. Скоро в старом здании начнется ремонт, и все, что еще осталось, будет уничтожено. Наши корреспонденты навестили школу и музей, чтобы посмотреть, что же там еще можно спасти.
Мы шагаем прямо по музейным экспонатам, точнее, по тому, что от них осталось. Заплеванный прах подвига хрустит под нашими ногами. Осторожно пытаемся не топтать подошвами сапог свою Историю. Получается не всегда, как ни старайся. Что за клочок смятой бумаги прямо у меня под каблуком? Осторожно поднимаю, разворачиваю маленький треугольник. В руках - письмо от Лидии Николаевны Юрьевой своему сыну на фронт, подлинник. Она вела русский язык в 4-м «А» классе, где учились Космодемьянские. Ее единственный сын Володя Юрьев во время войны стал танкистом, членом «Экипажа мстителей за Зою», и пал смертью храбрых. После войны Лидия Николаевна, уже не преподававшая, приходила в классы к ребятам, приносила фотографии сына, рассказывала о нем. Это письмо здесь тоже забыли десять лет назад, посчитав «не имеющим ценности».
Кругом грязь и окурки, а какие похабные надписи на стенах про Героев оставлены теми, за кого они отдали свою жизнь, я даже озвучивать не буду! Прохожу внутрь класса, в котором она училась, взгляд выхватывает из горы мусора разбросанные веером презервативы. Их много, десятки только вокруг матраса, кем-то удачно размещенного прямо между разбитыми бюстами двух Героев Советского Союза: Зои Анатольевны Космодемьянской и ее брата, старшего лейтенанта Александра Космодемьянского. Последний разбит ударом кувалды прямо в затылок. Немецкого снаряда, оборвавшего жизнь командира батареи самоходок САУ-152 при штурме укрепленного района в апреле 45-го, оказалось мало. Добивают здесь и сейчас. Подонки… Кто устроил здесь все это? Почему на месте мемориального музея бомжатник?
Прямо под ногами разбитая панорама села Петрищево, сделанная вручную полвека назад. «Она была собрана из нескольких тысяч деталей, - делится краевед. - Смотрите, каждый дом бережно воссоздан во всех деталях, так, как это было в ноябре 1941-го, когда погибла Зоя. Вот обозначено место пленения, вот изба, где ее пытали всю ночь, вот здесь - место казни».
Макет огромный. Состоит из нескольких стендов. Некоторые целы, другие растоптаны в щепу. Хорошо, что еще не сожгли вместе с историческим зданием. Впрочем, еще не вечер - окурков тут хватает. В 2010 году здесь уже было возгорание, тогда пожар убил центральные части второго и третьего этажей, чердак и частично первый этаж. Если полыхнет снова, от здания останутся рожки да ножки - оно наполовину из дерева.
Директор школы № 201, увы, ничего обещать не стала. «Все ценные экспонаты оттуда вывезены. Все, что там осталось, не представляет исторической ценности», - дала она залп главным калибром по всем моим жалким вопросам и аргументам. Мелкие кораблики моих надежд - вдруг увидят, осознают, одумаются - пошли ко дну.
Иду к руководителю нового мемориального музея Зои Космодемьянской Наталье Косовой. Теперь экспозиция занимает всего одну комнату. Все можно посмотреть за пять минут, «провести мероприятие» и поставить галочку: работа по патриотическому воспитанию молодежи проделана. Следующая группа - на вход. Зашел шалопаем - вышел патриотом.
В мемориальную комнату новой школы перенесли только парту, за которой сидела Зоя, пару тетрадей, любимый берет, коньки, портфель и будильник, на циферблате которого рукой матери навечно было установлено 9 часов - время расставания с Зоей перед ее уходом в диверсионный отряд. Все остальное содержимое четырех мемориальных комнат было беспрепятственно разворовано гостями старого здания, которые наведывались туда по пожарной лестнице.
Как оказалось, проект реставрации согласовывался в Департаменте культурного наследия Москвы 12 лет. Зато теперь учтены все нормы. Внутри его оборудуют по новейшим стандартам: компьютерные и лингвистические кабинеты, учебные лаборатории. Кроме того, так как гимназия станет своеобразным образовательным центром, на ее территории предполагается оборудовать парковку. Однако это еще не все: между старым и новым зданиями будет возведен спортивный зал с наземным переходом. В зале, помимо всего прочего, расположится тир на пять мишеней. Что касается музея, то под него, как и раньше, отведут несколько просторных залов, один из которых будет посвящен истории школы. А экспонаты, которые пропали, обязательно вернут в музей, видимо, те, кто их стащил, бюсты склеят, ну а то, что валяется сейчас под ногами, вывезут как строительный мусор. Сберечь это явно никто не собирается.
Битва за Зою
Вокруг имени Зои идет настоящая битва. Похоже, что некоторые экземпляры человеческих существ готовы жизнь положить - но не за Родину, как Космодемьянская, а за то, чтобы опорочить ее имя, так или иначе «развенчать» ее. Но все-таки эта вакханалия гораздо больше говорит о ее хулителях, чем о самой Зое. «Что она сделала?» - вопрошают они, видимо, ожидая бухгалтера, который подбежит с гроссбухом и напишет баланс уничтоженных Зоей танков и штурмовых орудий. Но если бы Зоя уничтожила танк или два, наверняка ее бы поливали грязью точно так же - посмотрите хотя бы, как старательно принижают подвиг героев-панфиловцев, которые подбили не один-два, а десятки танков. Как будто от того, что героев оказалось не двадцать восемь, а гораздо больше, их подвиг стал меньше и теперь его можно смело называть мифом. Помогли уничтоженные танки и отданные за Родину жизни панфиловцам остаться не оболганными «демократической прессой»? Нет, увы…
Забывают о том, что в Петрищеве базировался узел радиосвязи немцев. Забывают, что группе, в которую входила Зоя, первой удалось нанести им ущерб и вообще войти в село - до Зои наших разведчиков, увы, уничтожали еще на подступах к объекту. Забывают о перерезанных диверсионной группой кабелях связи немцев, что затруднило им управление войсками. Забывают о тех силах, которые враг вынужден был оставлять в тылу для охраны своих коммуникаций - именно потому, что знали, что Зоя придет...
«Ее вешали, а она речь говорила. Ее вешали, а она все грозила им…»
Зоя - она не где-то там в прошлом, она здесь и сейчас. Она пошла защищать Родину и приняла мученическую смерть. Хоть кто-нибудь из ее обличителей способен отдать за Родину хоть мизинец? Я почему-то думаю, что они вряд ли готовы пожертвовать даже своим маникюром.
Она стоит на снарядном ящике с петлей на шее, а критики обсуждают: достаточно ли одного сожженного склада, чтобы назвать ее героем?
Она сжимает кулаки с выдранными палачами ногтями, а критикессы стучат модным маникюром по клавиатуре: «Подвиг ее несколько странного свойства… А что она такого сделала?»
Она месит снег с кровью своими босыми ногами, идя к месту казни, а скептики, засунув ноги в мягкие тапочки, рассуждают: «Она ли это? А может, это не она?»
Кто из них, стоя с петлей на шее, растерзанный пытками, может сказать врагу: «Солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен... Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов».
Вокруг гогочущая толпа, они снимают казнь сразу на несколько фотоаппаратов. Они уверены, что вскоре пройдут парадом по улицам Москвы. Они еще не знают, что в 43-м, когда их 332-й полк перемелют в боях под Псковом, из всех тех, кто был тогда под Москвой, в живых останутся всего пять человек. А новый состав полка снова почти поголовно сгинет в 1944-м в Белоруссии, в Бобруйском котле. И что девушка с петлей на шее говорила им Правду. Именно такую - с самой большой буквы.
Так же и с критиками - их сотрет без следа, а Зоя останется навсегда…
На улице нас встретил ледяной ветер, выбивающий из глаз слезу. Что-то заставило меня оглянуться назад, на замызганные окна «памятника архитектуры». И где-то там, на втором этаже, за пыльным стеклом - может быть, это слезинка виновата, - почудилась хрупкая измученная девушка, которая снова и снова пишет на стекле свои последние слова: «Наши придут и отомстят за меня».
И она будет стоять там и ждать нас, пока наши не придут.
Свежие комментарии