Поход в кошмар. Спасшийся ребенок из лагеря на Сямозере о том, как это было
Все материалы сюжета Гибель детей на озере в Карелии
Наплевать на непогоду
— Я уже в третий раз отдыхал в этом лагере. Мне всегда все в нем нравилось: и то, как нас кормили, и то, как нас развлекали. И даже в подобные походы мы ходили, и всегда без неприятностей. Поэтому и тогда был уверен: все будет хорошо. Более того, руководство лагеря мне казалось адекватным, правда, после случившегося мое мнение сильно изменилось. Я не говорю сейчас про инструкторов. Да, это были студенты, но им всем было 18 лет, и они с нами прекрасно ладили, даже дружили.
За день до похода всем детям на телефон пришло сообщение от МЧС о шторме. Мы тут же пожаловались инструкторам, что не хотим идти в шторм в поход, да и те сами были такого же мнения. Можно было спокойно перенести на несколько дней. Инструкторы, насколько я знаю, чуть ли не на коленях умоляли директора лагеря не отпускать нас в поход. Но она вообще не соглашалась: «Значит так, ребята, либо ваш отряд отправляется в поход и мне плевать, каким образом, либо студентам, которые здесь практикуются, все придется пройти заново. Эта практика не засчитается». Был поставлен ультиматум.
«Мне сказали грести, я и греб»
— Нас было 47 человек и 4 инструктора. Мы собирались идти в поход на четыре дня и три ночи и каждый день по расписанию менять местоположение. Первый день нам нужно было проплыть до пятого пляжа, там переночевать ночь. Мы это сделали вполне спокойно. Во второй день была настолько хорошая погода, что мы даже перестали думать о том, что может быть шторм.
Прежде, чем отправиться дальше, нас начинали отбирать: тот, кто сильнее и хорошо греб, садился на рафт, а все остальные на каноэ. На рафт преимущественно брали крепких парней, поскольку на нем нужно было тянуть не только людей, но и почти всю провизию — еду, спальники, мешки, одежду. Сейчас в моей голове звучит фраза: «На рафт идут только те, кто будет жить». Иначе я не могу объяснить всю жуть, которая началась позже. Почему-то изначально неправильно поступили, посадив на одно каноэ детей совсем одних, а на второе уже вместе с вожатой и инструктором. В каноэ было по 12 человек. На рафте сидели все остальные и еще координатор и директор.
Я волновался за девочку Таню Колесову. Мы друг друга знаем уже давно, и я был в курсе, что у нее гидрофобия. Она стеснялась говорить вожатым об этом. А изначально её хотели посадить на каноэ. Там она бы даже маленьких волн перепугалась. Мне пришлось самому подойти к инструктору и попросить, чтобы ее взяли со мной, даже если ей придется на мешках лежать. Сейчас я понимаю, что тем своим решением спас Тане жизнь, иначе она поплыла бы на том каноэ, где погибли все дети...
Мне было сказано грести, и я греб, даже когда пошли сильные волны. Я почти не думал о себе. Я очень волновался за Таню. Для нее в принципе плыть на таких волнах — шок.
Мы прошли две трети пути, когда поднялся сильнейший ветер, резко появились волны. Я даже не могу вспомнить, как это получилось. Оба каноэ на тот момент уже сильно обогнали нас вперед. Мы поддерживали связь с ними и с руководством, но лишь по телефону и, конечно, связь в такой шторм прервалась. Нас начало сносить. Мы кое-как еще пытались управлять рафтом при помощи весел, но все было бесполезно. Мы сбились с курса. Теперь была главная задача — найти острова и прибиться к ним. Два часа мы просто гуляли по волнам, кого-то из детей начинало тошнить.
«Мы были счастливы, что нашли остров»
— Первый остров, который встретился нам на пути, мы пропустили. Волны не дали даже близко к нему подойти. Позже нас волнами понесло к другому острову, который был нам очень удобен. Пришлось тут же взяться за весла. Если бы мы чуть-чуть ими не поработали, нас бы просто разбило о камни. Нам повезло, мы обошли их и кое-как зацепились за этот остров. Там мы разбили лагерь, развели костер, согрелись. Ели совсем чуть-чуть лишь для того, чтобы не сойти от голода с ума. Вместо кастрюль и чайника использовали найденные там же жестяные старые пивные банки. У меня оставалась зарядка на телефоне, и я поддерживал связь с сестрой. Тут же позвонил и сказал, что жив и здоров. А в это время каноэ уже перевернулись. Мы этого не знали. Мы даже не думали о них, нам никто не сказал, что связь с детьми, которые плыли отдельно, давно была потеряна.
Естественно, ночевать нам всем пришлось на острове. Утром нам дозвонилась администрация лагеря. Оказывается, к нам давно выехало МЧС. Мы были счастливы, что будем спасены. Я с этой новостью начал звонить своей сестре, а в трубке услышал: «Саша, ты жив?» Сестра мне все рассказала, сказала, что ребята с каноэ погибли. Меня начало трясти. Я рассказал вожатой, а моя сестра по телефону Вадиму. Мы все переволновались. Мы втроем ходили с мертвыми лицами. А дети вокруг нас прыгали, радовались тому, что нас спасают. Никто ничего не знал.
«Саша, я жив!»
— После того, как нас МЧС привезли в кадетский корпус, я начал расспрашивать о случившемся. Оказалось, что действительно были найдены трупы. Это меня добило. Я не мог осознать, что вот я только вчера играл с этими ребятами, а сегодня их уже нет.
Вечером в воскресенье привезли тех десятерых детей, которые выжили. Они могли лишь сказать: «Саша, я жива, Саша я жив!» Я не думал, что когда-нибудь такое увижу.
Среди них чувствовала себя хуже всех Юля Король. Юля вытаскивала многих детей, и живых, и мертвых. Инструктор пытался спасти детей, но сам чуть не утонул, а она спасла и инструктора. Ей 13 лет. После того, как перевернулось ее каноэ, именно она вытаскивала всех детей. Я хочу рассказать всему миру про нее. Хочу, чтобы все ее знали.
В кадетском корпусе с Юлей сидело 4 психолога. Она их не слушала. Она разговаривала с детьми, которых не смогла спасти. Лежа на кровати и уставившись в потолок повторяла: «Женя, это ты тут?»
Юля себя корила, что не спасла всех. Она была свидетелем смерти почти каждого. Она рассказала, что видела, как дети разбиваются о скалы. Юля парнишку взяла на воде живого, а на берег принесла уже мертвым. Когда она ребят вытаскивала из воды, они говорили ей «спасибо» и умирали. Она все это мне рассказывала. Мы ее все пытались успокоить, я тогда еще держал себя в руках и старался находиться с ней. И знаете, что ужасно? О ее подвиге мало кто знает! Ее затерли в телевизоре, меня нет. Почему
Самое жуткое было, когда уже в кадетском корпусе мне позвонил отец Влада Волкова и спросил: «А можно Владика? А что с Владиком?» Я тогда все рассказал... Вы бы слышали, как мать заплакала, а его голос был настолько жутким, передать невозможно.
Когда нас уже везли в автобусе к самолету МЧС, Юля вдруг улыбнулась. Меня это очень обрадовало. Она ведь впервые за двое суток изменила эмоцию.
«Они не виноваты!»
— Уже в Москве, в аэропорту, родители такие были перепуганные. А дети к ним шли просто без эмоций. Представляете, просто увидеть ребенка без эмоций, будто роботы.
После трагедии я не могу находиться в Москве, родители меня забрали на дачу. Все напоминает о случившемся. То я увижу кепку, которая была на погибшем Сереже, то услышу музыку, которая играла у меня в голове в момент шторма. Все это доводит меня до истерики. Мне купили сильное успокаивающее на валерьянке. Я банку съел уже. Не сильно помогает. Я сегодня ночью почти не спал, закрываю глаза, а в голове только та жуть, которую мне рассказывала о спасании детей Юля Король. Не знаю, как она сможет это пережить.
Я теперь жутко боюсь находиться на воде. Если мне матрас положат на воду, я на него не смогу лечь.
Очень обидно, что винят за все инструкторов и вожатых, врут, что они только о себе заботились. Инструктор Валера во время потопа держал на себе детей, а сам был под водой. Он хотел, чтобы дети могли дышать. Да, он некоторых детей не удержал на воде, но не каждый же вообще так сможет! Люда, которая в каноэ перевернулась, тоже на себе детей держала. А их сейчас во всем обвиняют. Это несправедливо!
Свежие комментарии